Расстреляли рассветами память, бредущую в поле.
Исходили всю воду, а берега до сих пор нет,
Поменяли, не глядя, на правду свободную волю,
Да пожгли фонари, не познав, где кончается свет.
Я не сплю, мое время, как смертник скребет по бумаге,
Я в конюшне для птиц, я в плену отношений ко дну.
У бездомного пса видишь больше ходячей отваги,
Как, подняв свою лапу, он лечит больную страну.

Сколько веры в огне, сколько верности в тающем снеге,
Так темно, я в аду иль за пазухой брата Христа,
Ты бросаешь цветы на могилу, закутавшись в неге.
Я лечу, как солдатики в счастье с гнилого моста,
Съели жизнь в одночасье, десерт, как всегда, будет голод.
Мы бросали слова в рок-н-ролл, как незрячих щенков,
Рано утром в тумане теплом отражается холод,
Блеск ненужных, и сданных в уценку счастливых подков.

Я не знаю, как жить, если смерть станет вдруг невозможна.
Память вырвать не просто, как выклянчить песнею дождь.
Имена на дверях перелистывая осторожно,
Не заметишь, как на пол гербарием выскользнет вождь.
Раздарил всем по сердцу, себе ничего не оставил.
Чьи-то звезды вокруг, а мои перекрестки пусты.
Вот и кончился бал, я последнее в брюки заправил.
Мы поклонникам вместо автографов ставим кресты.

Золотая луна цвета спелого зрелого яда,
Как стрелок за окном целит мне в оловянную грудь,
Все года по домам провожаю последнего взглядом,
Твое вечное "знаю" -- запомню, и наше чуть-чуть.